У нежити своего облика нет, она ходит в личинах.
Количество людей в группе определяет действующие роли, к примеру, если группа состоит из пяти, то их ролями будут: № 1; № 2; № 3; № 4 и № 5 и в такой группе из пяти не может быть роли № 6 “сексуальный идол” или роли № 9 “Оппозиция”. Исключение составляет лишь роль № 0 “Лабриконт”, которая нарушает строгость этого правила.
Под ролью следует понимать то, каким видит человека другие, если он старается быть достойным того общества, в которое принят и старается оправдать ожидания других, т.е. играет роль.
Лидер задает правила игры и распределяет роли, а потому лучше начать рассмотрение со второй роли.
№ 2 «Доверенное лицо»
Если рассмотреть устоявшуюся пару, то в такой изолированной диаде первое, что бросается в глаза, разделение на ведущего и ведомого. Если их отношения развиваются вне группы и без ее воздействия, то они ничем не ограничены в своей близости: обожание, подражание, следование “тенью” за лидером и подобное. Если же лидер не просто ведущий в паре, а лидер коллектива, то ведомый становится доверенным лицом лидера, который несколько увеличивает дистанцию – слишком близкое положение доверенного лица умалило бы авторитет лидера. Личное сближение оскорбительно здесь, в коллективе – есть другое место для семейственности. Последнее правило справедливо для всех.
Все это вместе взятое диктует такие качества доверенного лица как значительность, важность, даже лень, нечувствительность, толстокожесть и пресноватость. Следует помнить, что это в большей степени взятые на себя маски и личины, и в гораздо меньшей, личные особенности доверенного лица. Эта роль всегда смотрится как нечто значительное в коллективе, такого человека неискушенный и незнакомый с группой воспринимает как столп коллектива, но эта роль светит лишь отраженным светом. Доверенное лицо – это маховик лидера, он сообщает последнему психологическую значительность, добавляет “массы”. При совершении какого-либо действия важного для коллектива, лидер опирается на доверенное лицо. Если лидер серьезно говорит: “Надо бы убраться”, то он многозначительно посмотрит в сторону своего доверенного лица и тот невольно поддакнет. Обращение лидера к доверенному лицу носит характер риторических вопросов, ответ на которые лидеру заранее известен. Особенно забавным бывает видеть как лидер, уверенный в поддержке своего доверенного лица, вдруг получает “нет” – ведь роль это не нечто жесткое и порой вступает в противоречие с личностью играющего ее. Надо сказать, что доверенное лицо и отыскивается лидером благодаря таким риторическим вопросам: лидер заявляет, что дважды два – это пять, не так ли? Кто кивает головой, тот и будет доверенным лицом. Здесь ясно и требование предъявляемое к претенденту на эту роль – изрядная доля конформизма и в пределе даже внушаемость по отношению к ведущему. Говорить о доверенном лице – это, значит, говорить о лидере. Доверенное лицо – это “хранитель очага” и воплощение групповых норм.
№ 3 «Любимчик»
Если дело ограничивается тремя, где еще возможно интимно-личностное общение, то «третий лишний», несколько отдаленный от пары «лидер – доверенное лицо» как любимый ребенок от родителей, становится положительным эмоциональным центром, «любимчиком». Все ждут одобрения своих действий о этого всеобщего баловня и, что удивительно, больше всего этого одобрения жаждет лидер.
В некоторых случаях «любимчик» развивается в «козла отпущения». Если в группе лидерство формально (классный учитель, к примеру), то этот руководитель, тем не менее, обладает властью, тогда как группа таким воздействием на своего руководителя сначала не обладает, но постоянно ищет возможность обрести взаимное влияние на своего лидера. Фабула развертывается так. Руководитель по весьма человеческим и понятным соображениям отыскивает в группе маленького, бедненького человечка, на котором сосредотачиваются его родительские чувства: защищать, опекать, лелеять… Такое случается всегда: будь то коллектив первоклассников или взвод солдат-новобранцев. Это связано с тем, что руководителю нужно чувствовать себя «старшим» – отцом или матерью – значит, нужно найти и «младшего». Руководитель выделяет из всей массы этого «любимчика» и… группа торжествует! Искомый рычаг воздействия на лидера найден. Ведь «любимчик» обладает магической властью над руководителем: если этот баловень расстроен – печалится и лидер, если ему больно – то плачет и руководитель, одним словом «любимчик» и руководитель находятся в непосредственной эмоциональной зависимости. Обнаружив эту магическую связь, группа начинает травить «любимчика», который превращается в «козла отпущения». Такая метаморфоза, естественно, может произойти только в том случае, когда лидерство формально и авторитарно. В полнокровной же группе лидер не занимает формальной или авторитарной позиции, а значит, нет и необходимости в «козле отпущения». Если же «козел отпущения» сумеет переложить свое амплуа на другого, то он станет «лидером». Подобная двойная метаморфоза наблюдалась мною неоднократно.
Вернемся к обычному всеобщему «любимчику». У этого баловня должен быть какой-либо приятный недостаток или радующая глаз неполноценность: детский возраст, инфантилизм во внешности или в чувствах. Весьма благоприятствует избранию на эту роль кокетство, «игра под маленького», излишняя эмоциональность, но решающим оказывается магическая связь с лидером, которая в этом случае, в отличие от связи с руководителем-авторитаром, переосмысливается положительно.
№ 4 «Трикстер»
В триаде вполне возможна интимность отношений, тогда как при появлении четвертого семейственность становится невозможной. Третий необходим для интимности, как ребенок необходим в любви; четвертый же – это “слон в посудной лавке”. Всякий, наблюдавший группу из четырех участников, замечал, что она крайне неустойчива и разбивается на две пары. Триада просто физически неспособна распасться, так как единственно возможная комбинация ” 2 + 1″ создает изолированную личность, а не подгруппу. Разбивка же четверки на две пары возвращает нас к диаде “ведущий-ведомый”. Хорошей иллюстрацией невозможности квартета служит басня Крылова. “Проказница Мартышка, Осел, Козел и косолапый Мишка затеяли сыграть квартет…” Примечательно, что в басне есть и “козел” и “проказница”, т.е. “трикстер”. Этот новый член коллектива противоположен «Любимчику». Последний – это положительный эмоциональный центр, четвертый же – это отрицательный эмоциональный центр. И он неприятен, прежде всего, лидеру, который больше других озабочен сохранением “атмосферы” в группе, а “трикстер” ее разрушает.
“Трикстером” может быть какой-нибудь злыдень под предлогом поиска правды и справедливости, забывающий о человеческих отношениях. но в его оправдание надо сказать, что в семейственности триады, против которой он ведет войну, нет и не было никогда справедливости – там семейный пиетет. Трикстером может быть и чересчур непосредственный ребенок, который не принимает предлагаемые правила игры и ко всему относится чересчур серьезно. Такого трикстера мы часто встречаем на небрежно-изысканной вечеринке, где он угрожает придать какому-нибудь дешевому разговору серьезный характер, или в присутствии пяти-десяти человек начинает рассуждать “за жисть”. Трикстер – это, можно сказать, не роль, а скорее, неприятие роли через ее чрезмерное, гротескное принятие. Это артист, который в бутафорном пугаче видит настоящий револьвер и когда стоит перед его дулом забывает слова роли и начинает пороть отсебятину, или наоборот, это актер упорно не желающий переходить нарисованную реку, требуя настоящей воды. Отрицательный эмоциональный центр пытается показать условность общения в группе, развенчать “роли”. Благодаря своим рационализациям, трикстер очень схож с ролью № 8 “голова” и они часто симпатизируют друг другу. Трикстер № 4 суть граница интимно-личностного общения: в группе из пяти и более участников отношения становятся социально-деловитыми. И Трикстер, занимая промежуточную позицию пограничника, ведет войну на два фронта: и против интимности, и против дистантности. Его нельзя не любить – он этого терпеть не может. Трикстер – это деловое требование интима, т.е. требование, несущее в себе невозможность удовлетворить его в силу противоречия формы и содержания. Трикстер заряжен противоречием и, глядя на такого человека, всегда чувствуешь то напряжение, которое готово выплеснуться и разметать тину сложившихся отношений. Группа без трикстера – это суп без соли.
№ 5 «Герой»
Уже при появлении четвертого в группе интимно-личностное общение сделалось невозможным, пятый же возвращает группе потерянную устойчивость: общение становится дистантно-деловым и концентрируется вокруг некоего центра. Например, хозяйка, собирающая у себя дома небольшой круг друзей, обязательно позаботится о том, чтобы в этой группе была некая “изюминка” интересная для всех. Одному она скажет, что сегодня вечером у нее будет неординарная Личность, второму – что это “глубокий ум”, третьему – “у него такие необычные взгляды” и т.д. И когда вечером все соберутся вместе, то окажется, что все сидят в партере, а представленный герой священнодействует на сцене. Лидер создал формального лидера, этакий лжи-центр. “Лжи”, потому что при всей кажущейся важности геройского действа на пьедестале, главным все же оказывается перешептывание публики в партере. “Герой” – это самое большое, но не самое главное колесо разговорной машины, которую контролирует лидер. Насколько видное место занимает “герой”, настолько оно и не долговечно: “герой” – самая переменчивая роль. К “Герою” предъявляется жесткое требование – он должен возбуждать любопытство, быть интересным и позволять пользоваться заключенным в нем интересом. Наиболее легко удовлетворить такому требованию чужаку, не являющемуся членом группы, но временно принятым в нее.
Если “трикстер”, нарушал интимность отношений скорее нечаянно. чем нарочно, то “герой” вполне сознательно и нетерпимо относится ко всякого рода отношениям, нарушающим его центральную позицию. По природе своей роли он эгоцентрист и требует предельной концентрации на той деятельности, средоточием которой он и является. Такова, например, ненависть педагога к красивой девушке в классе или начальника, пытающегося сплотить подчиненных вокруг работы, к особенно смазливой работнице, невольно окрашивающий деловые отношения в чересчур личный оттенок. Такая ненависть показывает, что начальник, руководитель, учитель и т.д. не лидеры группы, а всего лишь “лжи-центры”, “герои”. Вообще, надо сказать, что пресловутое воссоединение формального и неформального лидера в одной личности суть досужая выдумка, вечно стремящихся гармонизировать жизнь, мечтателей, весьма далекая от истины в группе. Начальник, вожак, руководитель и другие “герои” никогда не были, не будут и не могут быть лидерами коллектива. «Герой», если прибегнуть к геометрическим образам – это проекция лидера на деловую плоскость, на плоскость социально-формальных отношений, тогда как сам лидер живет и действует в сфере интимно-личностных отношений. Эту свою видимость власти, “герой” подспудно чувствует, он осязает, что не он ведет группу и эту истину он готов простить подлинному лидеру, представителем которого он является, но он не потерпит покушений на свою “власть” со стороны всякого другого, и прежде всего, со стороны “сексуального идола” № 6.
№ 6 «Sex-идол»
После того как «трикстер» нарушил интимно-личностное общение в триаде, а «герой» окончательно табуировал его и вывел группу на качественно иной уровень общения – социальный, подавленная потребность личного отношения требует иного выражения, которое было бы допустимо в этой новой сфере и при новых правилах. Такой узаконенной формой личного отношения становится поклонение некому идолу – центру сексуальной власти. Чаще всего таким средоточием власти оказывается «королева красоты», а если коллектив мужской, однополый, то симпатичный юноша с выраженными мускулинными качествами. На связь красоты и власти указывал еще Сократ и Карнедад, первый называл красоту недолговечным царством, а второй – владычеством без охраны (власть без силы). В поклонении «сексуальному идолу» запретные теперь личные отношения возведены в ранг общественного культа и признание «сексуального идола» является обязательным условием принятия в группу. Признавая этого «идола» первой красавицей каждый, тем самым, отказывается от личной жизни и кладет свое сердце к ногам «богини» – такая культурная замена просто-таки необходима для группы, дабы она не диссоциировала на любовные или дружеские пары. В референтных группах власть концентрируется в сексе, так как свободное общение, в первую очередь, основано на половых симпатиях.
«Сексуальный идол» противостоит «герою», по той простой причине, что всеобщее внимание, более того, даже власть, за которую борется «герой» при поддержке лидера, – это всеобщее внимание само стекает к «королеве красоты» без всяких усилий со стороны последней, как вода в воронку. «Идолу», быть может, даже стеснительно этой своей эротически-бестыжей роли. Такое противостояние «героя» и сексуального лидера, в отличие от антиномии «любимчика» и «трикстера», выражающейся во взаимной симпатии, репрезентируется прямым, нередко едким, отвращением и ревностью «героя» к «идолу». Последняя отвечает на эту ненависть недоуменным, детски невинным взглядом: «чем же я виновата?..» но надо сказать, что с точки зрения группы, а значит и подлинного лидера, это противостояние ложно: ведь «идол» выполняет ту же функцию, что и «герой» – подавляет личные отношения. Только делают они это противоположными методами.
Личность, выдвинутая на эту роль, вовсе не должна быть красавицей: ведь в любом классе всегда есть «королева красоты». Скорее здесь следует говорить о sex-appeal. Эта роль совсем не требует кокетства, как например, роль «любимчика», а требует доверчивого простодушия – ведь это идол на которого молятся, но который сам мертвый и неподвижный фетиш. Высокая самооценка, неподвластная изменениям – вот основная предпосылка, чтобы заполучить эту роль, ведь «короля играть не надо – короля играет свита». Надо лишь умение быть молчаливо достойной в обществе, снисходительно принимать комплименты, не приближая к себе никого, быть наивной, так что кажется «идолу» совестно за столь победительно действующую красоту.
№ 7 «Шут»
Дань взглядов, отдаваемая “молчаливому обману” – так Феофаст называл красоту, – минует только одного, неподчиненного этому “идолу” “шута”. Если мы обратимся к истории или литературе прошлого, то обязательно увидим, что при короле – центре власти, в нашей терминологии, это идол, – присутствует дворцовый шут. Никто не может позволить себе такого поведения и таких высказываний, какие выкидывает “дурак”, нарочито умаляя достоинство короля и покушаясь на его абсолютную власть. Этот уродец, какой-нибудь карлик или же, если он физически полноценен, наряжен так, что сойдет за урода. Восприятие группой этого клоуна вполне адекватно внешности дворцового шута: он видится противоположным важности, благородству, величественности, царственности короля. “Шут” – некое неполноценное, и прежде всего сексуально-неполноценное, нелепое существо, тогда как “сексуальный идол” – верх всех совершенств. Эта противоположность “шута” и “идола” имеет под собой физиологическое основание противоположности смеха и секса, противоположности сдержанно-возбужденного и серьезного эротического настроения с иронически-поверхностной разрядкой шутки. Назначение “шута” в том, чтобы несколько ослабить власть “идола”, который грозит нарушить значимость роли “героя” и тем самым, вообще, разрушить социальное взаимодействие в группе. Все должно идти по сценарию, поэтому “шут” всегда готов поставить на место забывшего свою роль, он “гасит” выскочек. За это, “королева красоты” платит шуту равнодушно-холодным презрением. Надо сказать, что при всем “шутовском” видении “дурака” группой, симпатии всех могут стоять на его стороне, если, к примеру, “идол” – это должностной центр власти, а его почитание вынужденное. Здесь группа с удовольствием будет наблюдать как “клоун” при всем своем уродстве симпатичный ей, будет издеваться над ненавистным всем центром власти. Мы же здесь рассматриваем более частный случай, когда “идол” – это сексуальный центр. В этом случае группа воспринимает “шута” прежде всего как абсолютно лишенного сексуальной привлекательности, как неполноценного мужчину, евнуха. но не надо забывать, что шутовство – это лишь форма ухаживания – это хорошо видно у детей. Да и вообще, зачастую ухаживание начинается с того, что стремятся вызвать улыбку у девушки. Поэтому, при более пристальном взгляде видно, что “шут” занят сокрытием своего ухаживания за кем-либо в группе. Такая роль по праву может быть названа “маской”, так как требует изрядного двуличия: невинного поведения и внутреннего цинизма. Это циничный покоритель женских сердец – гусар-бретер.
Поскольку глупости можно говорить только уверенно, “шуту” требуется изрядная доля самоуверенности поведения – что противоположно высокой самооценке “идола”. “Шут всегда старается казаться глупее, чем есть на самом деле, но это не может никого обмануть. В основе этой роли лежит действительная или принятая на себя сексуальная неполноценность.
№ 8 «Голова»
После циничного и прожженного «шута», знатока всех интриг и взаимоотношений в группе, практического и хваткого, умелого в своих действиях, группе просто необходим какой-нибудь антипод. И внешне глупому, но хитрому «шуту» противостоит умный, но наивный «голова». Его наивность надо понимать как неумение и нежелание жить по канонам принятым в группе. Это может быть честность юного и чистого человека, вступающего в жизнь, так что приписываемая ему наивность звучит как похвала: «Если тебе говорят, что ты не умеешь жить, значит ты живешь правильно». А может быть и наоборот – наивность самовлюбленного эгоиста, пренебрегающего нормами человеческого общежития, умный мизантроп. Здесь следует заметит, что ни одна роль не является этически плохой или хорошей – она может быть наполнена и тем и другим содержанием. В этой роли в противоположность внешней глупости шута, мы встречаем такую же внешнюю серьезность «головы». Этот персонаж мыслит абстрактно, т.е. его мысли не служат прямым образом его желаниям как у «шута».
По уже упоминавшемуся правилу, № 8 соответствует № 4 «трикстеру». Это выражается в поисках справедливости, которой добивается «трикстер». Но «голова» в духе своего амплуа, в отличие от «трикстера», создает целую теорию справедливости, естественно, чересчур прямо математическую. «Голова» – это, можно сказать, развившийся до своих взрослых форм «трикстер». Помните, у «трикстера» было что-то детское, «голова» же наоборот, рассудительна, рациональна и взросла, но по-детски. Причем это теоретизирование интеллектуала не носит выражения каких-то его способностей, действительного умственного превосходства, высокого уровня развития, нет, а является – это обще для всех ролей – вынужденным поведением. Ожидания всех членов группы направлены на получение от «головы» какой-либо идеи, умной фразы или других продуктов интеллекта – все это толкает голову на умствование. «Трикстер», с его детскостью, часто попадает под опеку «головы», очарован его интеллектом, точнее – позицией в группе. Общение между ними носит разительный контраст со всеми другими коммуникациями в коллективе, оно чересчур искренне, естественно, лишено того налета условностей, который лежит на общении всех остальных участников. «голова» первой откликается на попытку «трикстера» завести «настоящий» разговор и также разрушает атмосферу общения, как «трикстер» разрушал интимность.
«Голова» противостоит «герою» и не поддается его воздействию. «голова» по своему назначению должны быть умной и иметь обо всем свое собственное мнение, поэтому «герой» не является для нее авторитетом. Все новенькое и необычное, сенсационное и чрезвычайное для «головы» давно известно и старо.
Иногда «голова» образует критический центр, который все уважают и немного побаиваются, так как «голова» – это пророк и говорит вслух о том, о чем все молчат. Он анализирует взаимоотношения в группе и тем их разрушает, тогда как «лидер» и «герой» синтезируют их, первый – чувством, второй – действиями. «Голова» рефлектирует группу как зоолог исследует букашку: бескорыстно, наивно и не задумываясь о последствиях своего познания и любопытства. «Голова» находится очень близко к границе группы, меньше других вовлечен в ее деятельность и угроза его ухода из группы весьма велика. Именно это и позволяет ему говорить перед лицом смерти то, на что другие не отваживаются.
№ 9 «Оппозиция»
Подобно тому как инертные газы заканчивают периоды системы химических элементов Д.И.Менделеева, а щелочные металлы открывают, «трикстер» и «голова» завершают два периода групповых отношений. «Трикстер» завершил сферу интимных отношений, создав нестабильность семейственности и пиетета лидера, «голова» заканчивает сферу социально-формального взаимодействия, ставя под вопрос его искренность и, следовательно, существование. Проблема поставленная «трикстером», разрешилась в появлении № 5 «героя», придавшего стабильность неустойчивому квартету и давшему начало новому «периоду социальности». Нестабильность группы из восьми членов разрешается точно также. Вся группа консолидируется пред лицом чуждого и враждебного лица № 9. Если «голова» лишь косвенно оскверняла святыни группы, позволяя себе интеллектуализировать их, то «оппозиция» откровенно и прямо отвергает систему ценностей группы: положительный эмоциональный центр группы «любимчик» у «оппозиции» вызывает отвращение своей инфантильностью, лидер – это властный интриган, «доверенное лицо» – пошлая «шестерка», а вся деятельность группы получает оценку неискренней, пустой болтовни, переполненной конформисткими условностями. Основная претензия выдвигаемая «оппозицией» – не деловитость группы. Это вполне согласно с тем, что «оппозиция» начинает собой новый период отношений – деловых, а всякое неподчинение власти, есть претензия на власть. Если группа будет действовать на основе какой-либо деятельности, подчиненной определенной цели вне группы, то «оппозиция» будет деловым центром группы, что отвечает общему правилу соответствия № 1 «лидера» № 5 «герою» и, далее, № 9 «оппозиции». Если же группа не является инструментальной, т.е. не преследует никаких целей помимо развития, комфорта и прочего самих участников, то № 9 начинает новую группу и становится ее лидером. Поэтому общее правило для групп свободного общения гласит, что число персонажей не должно превышать десяти человек (с учетом роли № 0 «лабриконт»), нарушение же этого закона приведет к дроблению на две враждебные группы.
При всей его враждебности группе, «оппозиция» против своей воли, в конечном итоге содействует замыслу лидера и стабилизирует группу. Как говорит Мефистофель: «Творить добро, всему желая зла». Оппозиция репрезентирует «героя» в деловой сфере и противостоит «герою» как воплощению пустой болтовни.
«Оппозиции» приписывают гордость, заносчивость, но вместе тем и силу: за противопоставлением всей группе видится смелость. Высказывания «оппозиции» определены и предложения конкретны, но он сам не верит в то, что группа согласится с ним и поэтому не вступает в дискуссии как «голова», а лишь злобно огрызается. Этот персонаж являет собой развитие роли № 8 «головы» по линии пессимизма и разочарования. Из всех вышеперечисленных ролей, «оппозиция» менее всех вовлечена и затронута общением в группе и, поэтому он часто не посещает общих встреч, участвует от случая к случаю в делах группы и, в конечном итоге, покидает ее. Но все же есть определенный интерес для «оппозиции» благодаря которому, она все же держится при группе. Это та особенная высота роли, позволяющая тешить свою гордость, чувствовать свою значительность , подобно сатанинской гордости Люцифера, противопоставляющего себя богу. Но сатана – лишь падшее творение Господа, горделивый и бессильный подражатель. Группа вся целиком стоит на стороне лидера и большинством – за «героя».
В организме группы «оппозиция» нужна, как волки нужны в организме природы.
№ 0 «Лабриконт»
Если у всех есть определенная роль, то теперь настоло время поговорить о полном ее отсутствии. Иногда в группе мы видим отверженных аутсайдеров не занятых ни на каких ролях. Они пасивны, к ним не обращаются, а если с ними и говорят, то видно, что разговор в себе ничего не содержит. С другой стороны, если они оказываются в изоляции, то их вовсе не гнетет это положение отвергнутых и они спокойно ждут, когда же к ним снова подойдут и заговорят. Такой “нибивочный материал” очень важен для непринужденного общения в группе: где надо они разряжают атмосферу, где надо, наоборот, своим молчаливым присутствием как слушателей, созают драматическое напряжение. В трудной ситуации к ним всегда можно обратиться с риторическим вопросом не бясь значимого ответа. Это маховик коллектива, подобно тому как “доверенное лицо” было маховиком лидера. Такой отверженный, благодаря своей инертной массе, придает групповомму общению недостающую ему равномерность. Единственное, где он неуместен, это интимный кружок: двое, трое. Там не нужны дрожжи или сода. Такие люди кажутся ненужными и неинтересными, но это не так. Неинтересна лишь роль. Им по сценарию полагается таики быть и такое поведение ни в коей мере не говорит о личности. говорить банальности, с участием следить за разговором, молчаливо одобрять его, быть может, находится даже в центре какого-то бездарно-формального ритуала. Как например, каждый на молодежной вечеринке считает своим долгом поговорить и выразить участие, быть представенным престарелой маме-бабушке с отстраненной улыбкой наблюдающей веселье молодых. в пикантной ситуации можно убежать к ней на кухню и прятаться за разговор с ней. Но помимо этого к общению с ней никто не стремится. “Лабриконты” не дают пищи для разговора, не вносят никаких значимых эмоциональных акцентов в отношения других и не меняют смысла группового взаимодействияНо в каждой группе, где больше пяти, они уже необходимы, их всегда нужно иметь под рукой лидеру. чтобы выиграть время, сделать общение более гибким, выключить кого либо из группы, замкнув на такого аутсайдера. Они делают общение более гибким, позволяют маневрировать среди жестких ролей других, позволяют заполнить паузы, чреватые психологичесим напряжением и коказывающие на других плохое впечатление вплоть до недоверия. Этот маховик придает законченность и красоту групповому взаимодействию. Это “лабриконт” – смазочный материал.
“Лабриконт” суть тень лидера. Если лидер активно вмешивается в поведение других, выпавших из общения, загрустивших среди всеобщего веселья или, наоборот, чрезмерно увлекшихся своим, что их тоже выключает из группы, то “лабриконт” пассивно ждет пока выбившийся из группового взаимодействия не почувствует неестественности своего одиночества и не подойдет к нему. Они притягиваются друг к другу как среди веселящейся толпы, притягиваются друг к другу одинокие люди. От “лабриконта” исходит запах одиночества, быть одиноким – его судьбаПоэтому его можно назвать аутсайдером или, даже парией. Здесь усматривается его связь с № 4 согласно периодичности: “лабриконт” во многом рассматривается как никому не нужный “трикстер”, разрушающий доверительность обстановки. Популярность такого “лабриконта” может оказаться отрицательной и даже ниже полулярности “трикстера”. Всякий новый член группы прежде всего замыкается на этот “лабриконт” , да и сам он тяготеет к новичкам, считая своей обязанностью ввести неофита в общество.
№ 1 «Лидер»
Говоря о всех предшествующих ролях, мы с необходимостью вынуждены были касаться лидера, ведь он распределяет роли и расставляет людей по местам, что-то вроде отдела кадров. Сначала лидер отыскивает «доверенное лицо», проверяя всех кандидатов на внушаемость, затем, объединившись с этим ведомым, противопоставляет себя «любимчику», делая из него Ребенка, а из себя Родителя. Вступив в конфликт с № 4 лидер порождает «трикстера», и сам же разрешает этот конфликт, создавая «героя», гласного лидера, а сам, напротив, становится тихим и ненавязчивым, не высвечиваясь и не показывая себя ведет и определяет с еще большим успехом. Лидер всячески подчеркивает ведущее положение и командирство «героя». Он согласен с его превосходством и предоставляет «герою» руководить группой. И, в самом деле, «герой» начинает призывать, требовать, давить, организовывать… Лидер же в это время ведет шепотом конфиденциальные беседы в кулуарах группы, в соответствии с той сферой, к которой он принадлежит – сферой интимности и семейственности. Никакого голосования или обсуждения проблем: только личный контакт, доверительность, обаяние, харизма. Можно даже парадоксально выразиться так: лидер – это тот, кто отдает свое лидерство. Он, фактически, остается без роли и лишь наблюдает за разыгрываемым спектаклем из-за кулис как режиссер и, подобно суфлеру, всегда готов подсказать текст плохо выучившему свою роль участнику. Его абсолютно не интересует содержание бесед, а лишь их форма, то есть насколько благожелательно, в нужном тоне, согласно с общей идеей группы идет общение. Кажется, что он вовсе не преследует каких-либо личных интересов и даже готов быть козлом отпущения, если вдруг видит, что группа требует такой роли, а кандидатов нет. И вообще, он готов, как режиссер на репетиции, сыграть любую роль, проигнорировав свою «важность». У лидера нет «Я» – он воспринимает группу как свое личное и близкое, он более всех растворился в ней и более всех обрел себя, забыв свое Эго. Лидер лучше всех способен перемещаться по всем ролям и поэтому, более всех «вписался» в группу.
Лидер задает тон в группе и является Хранителем очага, поэтому очень часто сиюминутным лидером оказывается хозяин квартиры, принимающий гостей. Именно на нем лежит обязанность следить за благопристойностью вечера и никого не забывать. Люди, не любящие приглашать к себе домой гостей, неосознанно делают это потому, что неспособны к управлению группой и, наоборот, всякий охотно зовущий к себе гостей, делает это, оттого, что в глубине души надеется побыть лидером. Лидер – это раб группы.
Ни лидере лежит и должность врачевателя душ, эткой сестры милосердия. Если кто-то в группе обижен, он первый пожалеет обиженного и пожурит виновного. Именно лидер в отличие от «героя» – этого массовика-затейника, который очень часто стучит по скрипке и дует в барабан – способен к тонкому и деликатному управлению теми невидимыми и тонкими душевным процессами, которые в конечном итоге, и прельщают всех.
Если группа развилась до того, что осознает роль лидера и видит его исключительную позицию, то такая гласность приводит к временному превращению лидера в «героя». Но через некоторое время он как-то незаметно и тихо опять возвращается на свою наблюдательную позицию, готовый в любой момент подать руку помощи, где это необходимо.
1984 год